name: Фредерик Бастиа, Жизнь, Влияния и Экономическая Мысль goal: Получить глубокое понимание жизни, влияний, оппонентов и экономических теорий Фредерика Бастиа, французского экономиста и мыслителя XIX века. objectives:

Путешествие в мир Фредерика Бастиа

Этот курс, ведущий которого Дамьен Тейлье, приглашает вас погрузиться в мир Фредерика Бастиа, французского экономиста и философа, чьи идеи продолжают влиять на современную экономическую мысль. Через 21 видео Дамьен Тейлье исследует жизнь Бастиа, его интеллектуальные влияния, его идеологических оппонентов, а также его экономические теории.

Курс начинается с подробного введения в жизнь Бастиа и исторический контекст, прежде чем рассматривать мыслителей, которые оказали на него влияние, таких как Адам Смит, Жан-Батист Сэй, Антуан Дестютт де Траси, Шарль Конт, Шарль Дюнуайе и Ричард Кобден. Затем курс обращается к оппонентам Бастиа, включая Руссо, классическое образование, протекционизм, социализм и Прудона.

Важная часть курса посвящена экономическим софизмам, которые осуждал Бастиа, таким как "Что видно и что не видно", "Петиция свечников", грабеж через налогообложение и различие между двумя экономическими моралями. Курс также затрагивает экономические гармонии, за которые выступал Бастиа, включая чудо рынка, силу ответственности и истинную солидарность.

Наконец, курс завершается размышлениями о "Законе", рассматривая ключевые концепции, такие как право на собственность, законное грабеж и роль государства. В заключение курса повторно рассматривается наследие Фредерика Бастиа и его долговременное влияние на современную экономику.

Присоединяйтесь к Дамьену Тейлье в этом обогащающем исследовании мысли Фредерика Бастиа и откройте для себя, как его идеи могут осветить текущие экономические и политические дебаты.

Введение

Обзор курса

Цель этого курса — дать вам глубокое понимание жизни, интеллектуальных влияний, идеологических оппонентов и экономических теорий Фредерика Бастиа. Через это структурированное путешествие вы узнаете, как его идеи сформировали экономическую мысль и продолжают влиять на современные дискуссии.

Раздел 1: Введение
Мы начнем с общего обзора Фредерика Бастиа — малоизвестного гения экономики. Вы узнаете о его жизни, интеллектуальном развитии и историческом контексте, в котором он сформулировал свои идеи. Понимание этого фона необходимо для полного осознания значимости его трудов и теорий.

Раздел 2: Влияния
Мы проанализируем мыслителей, повлиявших на экономические взгляды Бастиа. Вы узнаете, как такие выдающиеся фигуры, как Адам Смит, Жан-Батист Сэй, Антуан Дестют де Траси, Шарль Комт, Шарль Дюнуайе и Ричард Кобден способствовали его интеллектуальному становлению и заложили основы его размышлений о свободной торговле и рыночной экономике.

Раздел 3: Противники
Затем мы изучим критику Бастиа в адрес его идеологических оппонентов. Будь то Руссо, классическое образование, протекционизм, социализм или Прудон — вы поймете, почему Бастиа считал эти доктрины препятствиями для экономического и социального прогресса, и как он опровергал их аргументы с помощью логики.

Раздел 4: Экономические софизмы
Этот раздел посвящен экономическим софизмам, разоблаченным Бастиа, включая знаменитые "То, что видно и то, чего не видно" и "Петиция производителей свечей". Мы рассмотрим, как он с помощью сатиры и строгого анализа вскрывал экономические заблуждения своего времени, актуальные и по сей день.

Раздел 5: Экономическая гармония
Здесь вы познакомитесь с позитивным взглядом Бастиа на экономику. Мы обсудим такие понятия, как чудо рынка, сила личной ответственности и различие между истинной и ложной солидарностью. Бастиа рассматривал экономику как согласованную систему, в которой правильно понятый личный интерес служит общему благу. Узнаем, почему именно так.

Раздел 6: Закон
В завершение курса мы углубимся в главное произведение Бастиа — "Закон", где он излагает свои взгляды на право собственности, законный грабеж и ограниченную роль государства. Вы поймете, почему это эссе считается одним из самых убедительных манифестов в защиту индивидуальной свободы и рыночной экономики.

Готовы узнать, почему идеи Фредерика Бастиа до сих пор актуальны? Присоединяйтесь к нам в этом интеллектуальном путешествии, которое может изменить ваше восприятие экономики!

Бастиа: Неизвестный гений

Этот курс является введением в Фредерика Бастиа, непризнанного гения и маяка для нашего времени. В этом кратком введении я постараюсь помочь вам открыть для себя, кто такой Фредерик Бастиа и какие основные темы мы будем рассматривать в течение этой серии.

Действительно, Фредерик Бастиа, родившийся в 1801 году и живший в первой половине XIX века, некоторое время оставался важным автором. А затем, постепенно, он исчез, и сегодня о нем никто не слышит, никто не знает, кто он. Однако, парадоксально, этот автор был переведен на многие языки, включая итальянский, русский, испанский и английский.

Оказывается, после Второй мировой войны одна из его книг была опубликована в Соединенных Штатах. Она стала очень известной, до такой степени, что сам Рональд Рейган сказал, что это его любимая книга, и эта маленькая книга называется "Закон". Таким образом, Бастиа стал одним из двух самых известных французских авторов в Соединенных Штатах, другим известным во Франции тоже является Алексис де Токвиль.

(Рыночная площадь в Мюгроне в Ланде, городе Бастиа)

Так что, непризнанный гений, но также и светоч нашего времени. Действительно, Фредерик Бастиа, родившийся в Байонне, первую часть своей жизни провел в Ланде, где управлял сельскохозяйственным имением, унаследованным им, и в итоге прожил жизнь предпринимателя. И затем, очень рано, он заинтересовался экономикой, посетил Англию, встретился с Ричардом Кобденом, который был лидером движения за свободную торговлю. Бастиа был очарован этим движением, он был убежден, что свободная торговля является решением для Франции, и после этого решил попытаться распространить свои идеи во Франции. Он написал статьи, которые пользовались большим успехом, и переехал в Париж, чтобы управлять газетой, которая в то время называлась Journal des économistes.

Он также был философом и мыслителем о обществе, социальном порядке, справедливости, законе, мыслителем прав. И в этом отношении мы можем сказать, что Бастиа является светочом нашего времени. И я хотел бы закончить на этом. Он был тем, кто пытался понять механизмы политического рынка. Конечно, он также является защитником рыночной экономики, для которого, в конечном итоге, рыночная экономика является лучшим способом создания богатства. Но кроме того, и вот где он непризнан, он понял механизмы политического рынка. Когда он был избран депутатом, это было во время Второй Республики, и с того момента законы стали приниматься народом. В то время Бастиа стал свидетелем своего рода инфляции законов во всех направлениях, включая создание государственных служб, социальных прав, налогов и т. д.

И он понял, что, в основе своей, ничего действительно не изменилось. Люди распоряжались чужим имуществом через голосование и закон, то, что он назвал законным грабежом. Это явление законного грабежа было в центре его работы, особенно в этом коротком тексте, который он написал к концу своей жизни, "Закон", где он противопоставляет законный грабеж собственности, праву на собственность. Он показывает, что, в основе своей, настоящим решением социальной проблемы является свобода, то есть собственность, контроль над собой и плодами своего труда.

В этом курсе мы вместе пройдемся по мыслям Фредерика Бастиа, начиная с влияний авторов, которые сформировали его с самой молодости, затем мы рассмотрим его экономические софизмы, и, наконец, закончим этим великим текстом, "Закон", который введет нас в анализ политического рынка, в анализ общества.

Жизнь и исторический контекст

В 1844 году Фредерик Бастиа отправился в командировку в Испанию. После пребывания в Мадриде, Севилье, Кадисе и Лиссабоне он решил отправиться в Саутгемптон и посетить Англию. В Лондоне у него была возможность посетить встречи Лиги противников хлебных законов, работу которой он следил издалека. Он встретил основных лидеров этой Ассоциации, включая Ричарда Кобдена, который стал его другом.

Именно там курс его жизни кардинально изменился. Он сам рассказывает, что в тот момент было решено его призвание экономиста. Вернувшись во Францию, у него была только одна идея в голове: донести до Франции информацию о либеральном движении, которое развивалось в Англии. Фредерик Бастиа родился в Байонне 30 июня 1801 года. Оставшись сиротой в возрасте 9 лет, он продолжил свое обучение в католическом колледже Сореза. Он был одарен в изучении языков, выучив английский, испанский и даже баскский. Однако учеба его не мотивировала, и он решил не сдавать бакалавриат, предпочтя работать в импортно-экспортном бизнесе своего дяди в Байонне.

В 1825 году он унаследовал сельскохозяйственное имение от своего деда, которым управлял как "джентльмен-фермер", по его собственным словам. Именно тогда он впервые столкнулся с проблемами, вызванными отсутствием четкого определения прав собственности. Он решил стать мировым судьей в своем городе Мюгрон, в самом сердце Ланд, коммерческом и речном перекрестке между портами Бордо и Байонна. Позже он был избран членом Генерального совета Ланд.

Он быстро развил страсть к политической экономии и изучал работы Адама Смита, Жан-Батиста Сэя, Дестютта де Траси, Шарля Дюнойе и Шарля Конта. Он читал английские газеты, и именно там он узнал о существовании английской лиги за свободную торговлю.

(Сэй, Кобден, Смит, Шевалье, Дюнойе, Дестютт де Траси)

По возвращении из Англии он написал статью под названием: "О влиянии английских и французских тарифов на будущее двух народов", которую отправил в Journal des Économistes в Париже. Статья была опубликована в октябрьском номере 1844 года и имела большой успех. Все восхищались его мощной и проницательной аргументацией, его сдержанным и элегантным стилем.

Затем Journal des Économistes попросил его о дополнительных статьях, и несколько членов Общества политической экономии, в частности Орас Сэй, сын Жан-Батиста Сэя, и Мишель Шевалье, известный профессор, поздравили его, поощряя продолжать с ними работу по распространению экономических истин. Это стало началом новой жизни в Париже.

Сначала он опубликовал первую серию "Экономических софизмов", в которых смело и иронично атаковал протекционистов. В Париже он даже начал курс по политической экономии в частной комнате, который с энтузиазмом посещала студенческая элита.

На следующий год он основал "Ассоциацию за свободную торговлю" во Франции и вступил в борьбу против протекционизма во Франции. Он собирал средства, создал еженедельный обзор и читал лекции по всей стране. Первая встреча состоялась в Бордо 23 февраля 1846 года, во время которой была основана Бордоская ассоциация свободной торговли. Вскоре движение распространилось по всей Франции. В Париже среди членов Общества экономистов было сформировано начальное ядро, к которому присоединились депутаты, промышленники и торговцы. Значительные группы также сформировались в Марселе, Лионе и Гавре.

Февральская революция 1848 года свергла монархию Луи-Филиппа, известную как Июльская монархия (1830-1848), и открыла дорогу Второй Республике. Тогда Бастиа был избран членом законодательного собрания в качестве депутата от Ланд. Он занял место в центре-левом фланге, рядом с Алексисом де Токвилем, между монархистами и социалистами. Там он стремился защищать индивидуальные свободы, такие как гражданские свободы, и выступал против всех ограничительных политик, независимо от того, исходили ли они справа или слева. Он был избран вице-президентом Финансового комитета и постоянно стремился напоминать своим коллегам-депутатам эту простую истину, часто забываемую в парламентах:

Нельзя дать одним, по закону, не будучи обязанным взять у других по другому закону.

Почти все его книги и эссе были написаны в последние шесть лет его жизни, с 1844 по 1850 год. В 1850 году Бастиа написал два своих самых известных произведения: "Закон" и серию брошюр под названием "Что видимо и что не видимо". "Закон" был переведен на многие иностранные языки, включая английский, немецкий, испанский, русский и итальянский.

Он умер в Риме в 1850 году от туберкулеза. Он похоронен в церкви Сен-Луи-де-Франсе в Риме.

Влияния

Адам Смит и Жан-Батист Сэй

В экономике Бастиа всегда признавал свой долг перед Адамом Смитом и Жан-Батистом Сэем. В 26 лет он написал одному из своих друзей: "Я никогда не читал по этим предметам, кроме этих четырех работ, Смита, Сэя, Дестутта и Цензора".

(Жан-Батист Сэй и Адам Смит) Политическая экономия, как ее понимали Адам Смит и Ж.-Б. Сэй, заключается в одном слове: свобода. Свобода торговли, индивидуальная свобода, свободная торговля и свободная инициатива. Свободная торговля впервые была защищена физиократами, такими как Франсуа Кенэ и Венсан де Гурне, а затем Адам Смит синтезировал их идеи со своими наблюдениями. Наконец, в конце 18 века Жан-Батист Сэй уточнил и исправил некоторые пункты доктрины своего учителя Адама Смита в своем знаменитом Трактате о политической экономии.

(Сэй, Дестутт де Трейси, Кенэ, де Гурне) Адам Смит интересовался процветанием не как самоцелью, а как средством для морального подъема личности. Для него богатство наций состоит из богатства отдельных людей. Если вы хотите видеть процветающую нацию, говорит Адам Смит, позвольте людям действовать свободно. И рынок работает, потому что он позволяет каждому выражать свои предпочтения и преследовать свой интерес.

Великая новинка современных экономистов на заре 18-го века заключается в том, что они интересуются каждым индивидуумом с желанием восстановить его способность к действию, одновременно размышляя о том, как сдерживать страсти и конфликты. Человек естественным образом стремится улучшить свое положение и положение своих близких через обмен товарами и услугами.

Что показывает Адам Смит, так это то, что можно служить своему интересу, служа интересам других.

Дайте мне то, что мне нужно, и вы получите от меня то, что нужно вам. (...) Мы ожидаем наш ужин не от благотворительности мясника, пивовара или пекаря, а от их стремления к собственной выгоде.

«Естественное стремление каждого человека улучшить своё положение... настолько сильно, что само по себе, без какой-либо помощи, способно не только привести общество к богатству и процветанию, но и преодолеть сотни досадных препятствий, которыми глупость человеческих законов слишком часто обременяет его функционирование.»
Богатство народов
Книга IV, Глава V

Обмен - это игра с положительной суммой. Что один выигрывает, выигрывает и другой. Таким образом, это отличается от политического перераспределения, где всегда есть победитель и проигравший. Если рассматривать английскую школу, для Смита, для Рикардо и для Локка до них, ценность связана с трудом. Для Маркса это тоже самое.

(Маркс, Рикардо, Смит, Локк)

С другой стороны, Бастия признает вместе с Жан-Батистом Сэем, что истинной основой ценности является полезность. Труд не создает ценности. И дефицитность тоже не создает. Все исходит из полезности. Действительно, никто не соглашается платить за услугу, если не считает ее полезной. Производится только полезность. Но Бастия также уточняет Сэя в этом вопросе. Речь идет не о полезности, которая находится в вещах, а о относительной полезности услуг. "Ценность - это соотношение двух обмененных услуг", согласно его собственным словам. Следовательно, ценность субъективна, и единственный способ понять предпочтения людей - наблюдать за их поведением на свободном рынке. Рынок раскрывает индивидуальные предпочтения и является великим регулятором общества через обмен.

Экономика подчиняется ряду простых законов, вытекающих из человеческого поведения. Один из них, называемый "Законом Сэя", звучит следующим образом: "Товары и услуги обмениваются на товары и услуги". Его идея заключается в том, что нации и индивидуумы выигрывают от увеличения уровня производства, поскольку это предлагает увеличенные возможности для взаимовыгодных обменов.

Индивидуальная свобода = Социальная гармония

Действительно, продукты покупаются в ожидании услуг, которые покупатель надеется получить: я покупаю диск, чтобы слушать музыку, я покупаю билет в кино, чтобы смотреть фильм. И в обмене каждая сторона решает, потому что считает, что может получить больше услуг от того, что приобретает, чем от того, что отдает. В этом контексте деньги - это просто посреднический товар, он компенсирует оказанную услугу и открывает другие услуги.

Для Бастия экономика обменов, то есть взаимных услуг, свободно предлагаемых и принимаемых, лежит в основе мира и процветания, позволяя достигать гармонии интересов.

Но от Жан-Батиста Сэя Фредерик Бастия также унаследовал ключевую концепцию, концепцию грабежа. Ведь, как он говорит, повторяя слова Сэя:

Существует только два способа приобрести вещи, необходимые для сохранения, украшения и улучшения жизни: производство и грабеж. Производители прибегают к убеждению, переговорам и заключению контрактов, в то время как грабители используют силу и обман. Поэтому задача закона - подавлять грабеж и обеспечивать защиту труда и собственности. Как уже говорил Адам Смит, обеспечение безопасности граждан является главной миссией публичной власти, и именно это легитимизирует взимание налогов.

Антуан Дестют де Траси

Малоизвестно, но Дестют де Траси оказал решающее влияние на будущего Президента Соединенных Штатов, Томаса Джефферсона, когда тот был послом в Париже в 1780-х годах.

"Для каждого человека его первая страна - его родина, а вторая - Франция" & "Тирания - это когда народ боится своего правительства; свобода - это когда правительство боится народа."

Томас Джефферсон

Действительно, его "Трактат по политической экономии" осуждал протекционизм и экспансию Наполеона. Поэтому его публикация была запрещена во Франции Бонапартом. Однако он был переведен на английский язык и опубликован в Соединенных Штатах самим Джефферсоном. Он сделал этот текст первым учебником по политической экономии Университета Вирджинии, который он только что основал в Шарлоттсвилле. Трактат не был опубликован во Франции до 1819 года!

Дестют де Траси, философ и экономист, был лидером так называемой школы "Идеологов", в которую входили такие люди, как Кабанис, Кондорсе, Констан, Дону, Сэй и Жермен де Сталь. Они являются наследниками физиократов и прямыми учениками Тюрго.

Под идеологией Траси просто понимал науку, которая занимается изучением идей, их происхождением, законами, их связью с языком, то есть, в более современных терминах, эпистемологией. Термин "идеология" не имел того негативного оттенка, который позже придал ему Маркс, чтобы дискредитировать экономистов "свободного рынка". Журнал движения идеологов назывался "La Décade philosophique et littéraire".

Он доминировал в период революции и был направлен Жан-Батистом Сэем. Дестют де Траси был избран членом Французской академии в 1808 году и Академии моральных и политических наук в 1832 году. Его дочь вышла замуж за Жоржа Вашингтона де Лафайета (сына первого американского президента) в 1802 году, что показывает тесную связь, которая все еще существовала между Францией и молодой Америкой в то время.

Цель его "Трактата по политической экономии" заключается в том, чтобы "исследовать лучший способ использования всех наших физических и интеллектуальных способностей для удовлетворения наших разнообразных потребностей". Его идея состоит в том, что торговля является источником всего человеческого блага; это цивилизующая, рационализирующая и миротворческая сила мира. Великим принципом политической экономии, сформулированным им, является следующее: "торговля - это всеобщность общества, так же как труд является всеобщностью богатства". Действительно, он видит общество как "непрерывный ряд обменов, в которых оба контрагента всегда выигрывают". Таким образом, рынок является противоположностью хищничеству. Он обогащает некоторых, не обедняя других. Как будет сказано позже, это не "игра с нулевой суммой", а игра с положительной суммой. Наш автор не доходит до того, чтобы определить политическую экономию как науку об обменах. Но это же рассуждение будет взято и развито Бастиа. Продажа является обменом объектов, аренда - обменом услуг, а заем - лишь отсроченным обменом. Таким образом, политическая экономия для Бастиа становится "теорией обмена".

Согласно Дестютту де Траси, собственность неизбежно проистекает из нашей природы, из нашей способности желать. Если бы человек ничего не хотел, у него бы не было ни прав, ни обязанностей. Чтобы удовлетворить свои потребности и выполнить свои обязанности, человек должен использовать средства, которые он приобретает через свой труд. И форма социальной организации, соответствующая этой цели, - это частная собственность. Вот почему единственной задачей правительства является защита собственности и обеспечение мирного обмена.

Для него лучшие налоги - это самые умеренные налоги, и он желает, чтобы расходы государства были максимально ограничены. Он осуждает грабеж богатства общества правительством в форме государственного долга, налогов, банковских монополий и расходов. Еще раз, закон должен служить только для защиты свободы; он никогда не должен грабить.

Наконец, он добавляет это рекомендацию, которая не потеряла своей актуальности:

Пусть правительство не создает и не сможет создать долги, которые обязывают будущие поколения и всегда приводят государства к их разрушению.

В заключение, идеологи имели глубокое предчувствие, а именно то, что производство и обмены являются реальным решением политических проблем и истинной альтернативой войнам. Войны всегда хищнические, будь они внутренние, как во время Революции, или внешние, как те, что вели древние короли и Наполеон.

Шарль Конт и Шарль Дюнуайе

История всех цивилизаций - это история борьбы между грабительскими классами и производительными классами. Это кредо двух авторов, о которых мы собираемся рассказать. Они являются основателями либеральной теории классовой борьбы, которая вдохновила Фредерика Бастиа так же, как и Карла Маркса, хотя последний и искажал ее.

Для Конта и Дюнуайе, грабеж, подразумевающий все формы насилия, осуществляемого в обществе сильными над слабыми, является ключом к пониманию человеческой истории. Он лежит в основе всех явлений эксплуатации одного класса другим.

Если Фредерик Бастиа обязан своим экономическим образованием Смиту, Дестютту де Трейси и Сэю, то своим политическим образованием он обязан лидерам журнала "Le Censeur", Шарлю Конте и Шарлю Дюнуайе. Этот обзор (1814-1819), переименованный в "Le Censeur européen" после Ста дней, распространял либеральные идеи, которые торжествовали в 1830 году с восстанием Трех Славных Дней и восхождением к власти герцога Орлеанского, Луи-Филиппа I.

изображение изображение

Шарль Конте, кузен Огюста Конта и зять Сэя, является основателем обзора. К нему вскоре присоединился Шарль Дюнуайе, юрист, как и он сам, а затем молодой историк, Огюстен Тьерри, бывший секретарь Сен-Симона. Их девиз на первой странице каждого номера обзора был "Мир и Свобода".

Какова цель обзора? Название говорит само за себя: цензурировать правительство. Бороться с произволом власти, просвещая общественное мнение, защищать свободу печати.

изображение

(Бенжамен Констант)

Они заимствуют у Бенжамина Константа различие между Древними и Современными, характеризующееся с одной стороны войной, а с другой - торговлей и промышленностью. Но они добавляют вместе с Сэем, что политическая экономия предоставляет лучшее объяснение социальных явлений. Они особенно понимают, что нации достигают мира и процветания, когда уважаются права собственности и свободная торговля. С этого момента для них политическая экономия является истинным и единственным основанием политики. Философии, которая ограничивается абстрактной критикой форм правления, должна быть противопоставлена теория, основанная на знании экономических интересов. Политическая экономия, демонстрируя, как народы процветают и угасают, заложила истинные основы политики.

Дюнуайе

изображение

Эта новая социальная теория содержит один из элементов, который станет краеугольным камнем научного социализма Маркса и Энгельса: классовую борьбу. Но в чем состоит либеральная теория классовой борьбы и чем она отличается от марксизма?

Она начинается с индивида, который действует, чтобы удовлетворить свои потребности и желания. С того момента, как кто-то создает, то есть увеличивает полезность вещей, повышая их ценность, он занимается промышленностью. Здесь промышленник не является владельцем промышленности, как может предполагать современный язык, а производителем, независимо от того, в какой области он работает. Вот почему их теория называется индустриализмом. Она полагает, что цель общества - создание полезности в широком смысле, то есть товаров и услуг, полезных для людей.

На этом пункте индивиды сталкиваются с двумя фундаментальными альтернативами: они могут грабить произведенное другими богатство, или они могут работать, чтобы производить богатство сами. В любом обществе можно четко различить тех, кто живет за счет грабежа, от тех, кто живет за счет производства. Под Ансьен Режимом дворянство напрямую нападало на самых трудолюбивых, чтобы жить за счет новой формы дани: налога. Хищное дворянство сменили орды чиновников, не менее хищных.

изображение В то время как для Маркса классовая антагонистика находится внутри самой производственной деятельности, между работниками и работодателями, для Конта и Дюнойе конфликтующие классы разделены на, с одной стороны, производителей общества, которые платят налоги (включая капиталистов, рабочих, крестьян, ученых и т.д.) и, с другой стороны, на непроизводителей, которые живут за счет доходов, финансируемых налогами, "бездельников и потребителей" (бюрократов, чиновников, политиков, получателей субсидий или защиты).

Затем, в отличие от Маркса, авторы "Censeur Européen" не выступают за классовую борьбу. Вместо этого они агитируют за социальный мир. И, по их мнению, это может быть достигнуто только через деполитизацию общества. Для этого важно сначала уменьшить престиж и выгоды от публичных должностей. Затем важно дать влияние в политическом теле производителям.

Наконец, единственный способ избавить мир от эксплуатации одного класса другим - это уничтожить сам механизм, который делает эту эксплуатацию возможной: власть государства распределять и контролировать собственность и распределение связанных с ней выгод («должностей»).

Их идеи, глубоко инновационные, навсегда оставят отпечаток на Фредерике Бастиа, который сам станет глубоким мыслителем политических кризисов.

Кобден и Лига

Это 1838 год, в Манчестере, небольшое количество малоизвестных до того мужчин собирается, чтобы найти способ свергнуть монополию землевладельцев на пшеницу через законные средства и осуществить, как позже расскажет Бастиа,

Без кровопролития, только силой общественного мнения, революцию столь же глубокую, возможно, более глубокую, чем та, которую провели наши отцы в 1789 году.

Из этой встречи возникнет Лига против зерновых законов, или законов о зерне, как называл их Бастиа. Но очень быстро эта цель станет целью полной и односторонней отмены протекционизма.

Эта экономическая борьба за свободную торговлю займет всю Англию до 1846 года. Во Франции, за исключением небольшого числа посвященных, существование этого огромного движения было полностью неизвестно. Читая английскую газету, на которую он подписался случайно, Фредерик Бастиа узнал о существовании Лиги в 1843 году. Воодушевленный, он перевел речи Кобдена, Фокса и Брайта. Затем он переписывался с Кобденом и, наконец, в 1845 году поехал в Лондон, чтобы посетить гигантские собрания Лиги.

Это была эта кампания агитации за свободную торговлю по всему королевству, с десятками тысяч членов, которая подожгла перо Бастиа и радикально и окончательно изменила курс его жизни.

Лигу можно сравнить с передвижным университетом, обучающим экономике тех, кто посещал ее собрания по всей стране — простых людей, промышленников, земледельцев и фермеров, всех тех, кого Лига взяла под свое крыло и чьи интересы угнетали зерновые законы. Ричард Кобден был душой движения и выдающимся агитатором. Он был увлекательным и внушительным оратором, обладавшим поразительным даром изобретать яркие и лаконичные фразы, далекие от абстрактных рассуждений экономистов.

Что такое монополия на хлеб? - воскликнул он. Это дефицит хлеба. Вас удивляет, когда вы узнаете, что законодательство этой страны по этому вопросу не имеет иной цели, кроме как создать максимально возможный дефицит хлеба. И тем не менее это так. Законодательство может достичь своей цели только через дефицит.

В 1845 году Бастия опубликовал в Париже свою книгу "Кобден и Лига", сопроводив свои переводы комментариями. Книга начинается с введения об экономической ситуации в Англии, об истории возникновения и развития Лиги. С 1815 года в Англии был очень развит протекционизм. В частности, существовали законы, ограничивающие импорт зерна, что имело очень тяжелые последствия для народа. Действительно, пшеница была необходима для производства хлеба, жизненно важного товара того времени. Более того, эта система благоприятствовала аристократии, то есть крупным землевладельцам, которые получали с нее ренту.

То, что сосуществует в Англии, - писал Бастия, - это малое число грабителей и большое количество ограбленных, и не нужно быть великим экономистом, чтобы сделать вывод о богатстве первых и нищете последних.

Цель Лиги заключалась в мобилизации общественного мнения для оказания давления на парламент с целью отмены зернового закона. В долгосрочной перспективе Кобден и его друзья надеялись:

(Джереми Бентам)

Будучи учеником утилитаризма Бентама, Кобден был убежден, что свобода труда и торговли напрямую служат интересам самых многочисленных, беднейших и наиболее страдающих масс общества. Напротив, таможенные пошлины как инструмент произвольных запретов и привилегий могли приносить пользу только определенным самым могущественным отраслям промышленности.

На выборах 1841 года пять членов лиги, включая Кобдена, были избраны в парламент. 26 мая 1846 года односторонняя свободная торговля стала законом королевства. С этого момента Соединенное Королевство вступило в блестящий период свободы и процветания. Интересно, что Бастия перенял часть их метода; он усвоил их язык и транспонировал его во французский контекст. Книга о Кобдене и Лиге быстро стала успешной, и Бастия сенсационно вошел в мир экономистов. Он основал ассоциацию в Бордо в поддержку свободной торговли, а затем перенес ее в Париж. Ему предложили руководство "Журналом экономистов". Движение родилось и продолжалось до 1848 года.

Только после смерти Бастия, в 1866 году, Наполеон III подпишет договор о свободной торговле с Англией, своего рода посмертная победа для человека, который посвятил последние шесть лет своей короткой жизни этой великой идее.

(Мишель Шевалье) Вопрос о свободной торговле остается актуальным и сегодня. Учебники географии в школах утверждают, что в этом виновата глобализация и что бедным странам нужна западная помощь для выживания. Тем не менее, крайняя нищета была сокращена вдвое за 20 лет. Выбрав открытость, страны, такие как Индия, Китай или Тайвань, смогли выбраться из бедности, в то время как застой характеризует закрытые страны, такие как Северная Корея или Венесуэла. Согласно данным ООН, в 1990 году 36% человечества жили в полной нищете. Теперь в 2010 году их "всего" 18%. Крайняя бедность остается серьезной проблемой, но она отступает.

Противники

Руссо

Фредерик Бастиа, высказывавшийся в 1840-х годах, является наследником поколения философов Просвещения, которые боролись против цензуры и за свободу дебатов. Подумайте о Монтескье, Дидро, Вольтере, Кондорсе, но также и о Руссо.

Для них идея была проста: чем больше идей разрешено выражать, тем больше прогрессирует истина и тем легче опровергаются ошибки. Наука всегда развивается таким образом.

изображение

(Монтескье, Дидро, Вольтер, Кондорсе, Руссо) Напротив, мало кто понял, что то, что было верно для идей, также было верно и для товаров и услуг. Свобода торговать с другими действительно имеет две достоинства: быть эффективной и приводить к более справедливому распределению. Не только Руссо не понял это, но и боролся против этой свободы во имя ложного представления о законе и праве. Одним из основных источников социализма, по мнению Бастиа, является мнение Руссо о том, что весь социальный порядок проистекает из закона.

Бастиа действительно считает Руссо настоящим предшественником социализма и коллективизма. В авторе "Социального договора" есть фраза, которая довольно хорошо резюмирует его философию: "мы начинаем становиться людьми только после того, как становимся гражданами".

изображение

Изначально человек является лишь буржуа. Но буржуа - это калькулятор; он хочет немедленного удовольствия, он раб своих чувств, своих желаний, своего частного интереса. Короче говоря, он не рационален, следовательно, он не свободен. Ему нужно быть образованным, чтобы понять, что его истинный интерес - это общий интерес. Вот почему Руссо написал в "Социальном договоре":

изображение

Согласно этой доктрине, в человеке существуют две воли: воля, стремящаяся к личному интересу, та, что принадлежит буржуа, и воля, стремящаяся к общему интересу, та, что принадлежит гражданину. Вести людей, даже силой, к желанию рациональной цели, общего интереса, значит вести их к свободе. То, чего они на самом деле хотят, - это рациональная цель, даже если они этого не знают. Следовательно, согласно Руссо, вполне законно ограничивать людей во имя цели, которую они сами, будь они более просвещенными, преследовали бы, но которую они не преследуют, потому что они слепы, невежественны или коррумпированы. Общество создано для того, чтобы заставить их делать то, что они должны были бы спонтанно желать, если бы были просвещенными. И, делая так, не совершается насилие над ними, поскольку это приводит их к "свободе", то есть к совершению правильных выборов, выборов, соответствующих их истинному "я".

Убежденный в том, что хорошее общество является творением закона, Руссо таким образом предоставляет неограниченную власть законодателю. Ему предстоит превратить индивидов в совершенных людей, в граждан. Но также на законе лежит обязанность создать собственность. Согласно Руссо, собственность может быть легитимной только если она регулируется законодателем. Действительно, зло кроется в неравенстве и рабстве, оба из которых проистекают из собственности. Это изобретение сильных, которое привело к плохому обществу, к буржуазному обществу, к отношениям доминирования. В своем "Рассуждении о происхождении и основаниях неравенства среди людей" он пишет этот знаменитый отрывок:

Первый человек, который, огородив кусок земли, сказал: "Это мое", и нашел людей достаточно простых, чтобы поверить ему, был настоящим основателем гражданского общества. Сколько преступлений, войн, убийств, сколько мисерии и ужасов было бы избежано человеческой расе тем, кто, вырвав колышки или засыпав ров, крикнул бы своим товарищам: "Остерегайтесь слушать этого обманщика; вы потеряны, если забудете, что плоды принадлежат всем, а земля никому!"

Таким образом, естественная собственность является источником зла. И Маркс, великий читатель Руссо, запомнит это. Как бороться с этим злом? Через социальный контракт, отвечает Руссо. Действительно, хорошее общество - это то, которое является результатом контракта, предусматривающего отчуждение индивида со всеми его правами обществу. С этого момента обществу предстоит предоставить права индивиду через закон.

В отличие от Руссо, Фредерик Бастиа говорит, что "человек рождается собственником". Для него собственность является необходимым следствием природы человека, его конституции. Он пишет, что "человек рождается собственником, потому что он рождается с потребностями, удовлетворение которых необходимо для жизни, с органами и способностями, чье упражнение необходимо для удовлетворения этих потребностей". Но способности являются лишь продолжением личности, а собственность - продолжением способностей. Другими словами, использование наших способностей в труде легитимизирует собственность.

Согласно Бастиа, общество, люди и собственности существуют до законов, и у него есть эта знаменитая фраза: "Не потому, что есть законы, существует собственность, а потому, что есть собственность, существуют законы". Вот почему закон должен быть негативным: он должен предотвращать посягательства на людей и их имущество. Собственность является raison d'être закона, а не наоборот.

Классическое образование

87d9a8c9-2352-5cb2-8b93-678118a8145c 24 февраля 1848 года, после трех дней беспорядков в Париже, король Луи-Филипп I отрекся от власти. Это ознаменовало рождение Второй Республики.

Бастиа был в Париже, став свидетелем этих событий. Позже он напишет:

24 февраля я, как и многие другие, боялся, что нация не готова управлять собой. Должен признать, я опасался влияния идей Греции и Рима, которые навязываются нам всем академической монополией.

Этот отрывок удивляет. Что общего у античности Греции и Рима с этим?

Бастиа ссылается на "Республику" Платона и его теорию философа-царя, но также на Спарту, которую так восхищался Руссо, на Римскую империю, по которой так ностальгировал Наполеон. К сожалению, по мнению Бастиа, эти греческие и римские идеи основаны на ложном предположении: идее о всемогуществе законодателя, о абсолютном суверенитете закона.

Достаточно открыть почти любую книгу по философии, политике или истории наугад, чтобы найти эту идею, укоренившуюся в нашей культуре, что человечество является инертной материей, получающей жизнь, организацию, мораль и процветание от политической власти. Оставленное само по себе, человечество стремилось бы к анархии и было бы спасено от этой катастрофы только таинственной и всемогущей рукой Законодателя. Однако, говорит Бастиа, эта идея долго созревала и готовилась веками классического образования.

Во-первых, говорит он, римляне рассматривали собственность как чисто условный факт, как искусственное творение письменного закона. Почему? Просто, объясняет Бастиа, потому что они жили за счет рабства и грабежа. Для них все имущество было плодом разграбления. Поэтому они не могли ввести в законодательство идею, что основой законной собственности является труд, не разрушив основ своего общества. У них действительно было эмпирическое определение собственности, "jus utendi et abutendi" (право пользоваться и распоряжаться). Однако это определение касалось только последствий, а не причин, другими словами, этических истоков собственности. Чтобы правильно установить собственность, необходимо вернуться к самой конституции человека и понять взаимосвязь и необходимую связь, существующую между потребностями, способностями, трудом и собственностью. Римляне, которые были рабовладельцами, могли ли они прийти к идее, что "каждый человек владеет самим собой, а следовательно, своим трудом, и, следовательно, продуктом своего труда"? Бастиа задается вопросом.

Поэтому, заключает Бастиа, не удивляйтесь, что римская идея о том, что собственность является условным фактом и юридической институцией, возродилась в XVIII веке; что, вопреки тому, что Закон является следствием Собственности, это Собственность является следствием Закона.

Действительно, Руссо разделяет эту общую юридическую идею основания собственности на законе. Руссо приписывает закону, а следовательно, и народу, абсолютную власть над индивидами и собственностью.

И в этой концепции, которая составляет саму идею республики с момента Французской революции, законодатель должен организовать общество, как социальный архитектор, как механик, изобретающий машину из инертного вещества, или как гончар, формирующий глину. Таким образом, законодатель ставит себя вне человечества, над ним, чтобы устроить его по своему усмотрению, согласно планам, задуманным его светлым умом.

Напротив, для Бастиа право собственности предшествует закону. Это то, что он называет принципом экономистов, в отличие от принципа юристов. В то время как "принцип юристов фактически содержит в себе рабство, говорит Бастиа, принцип экономистов содержит свободу. Что же такое свобода? Это собственность, право наслаждаться плодами своего труда, право работать, развиваться, использовать свои способности, как считает нужным, без вмешательства государства, кроме как в его защитной функции.

Грустно думать, что наша социальная и политическая философия застряла на идее, что решение всех наших проблем должно исходить сверху, от закона, от государства. Но это объяснимо. Эти идеи ежедневно внушаются молодежи в школах и университетах через монополию на образование.

Однако, как напоминает Бастиа, монополия исключает прогресс.

Протекционизм и социализм

(Ричард Кобден)

Как мы уже видели, прежде всего борьба Кобдена против протекционизма с английской лигой за отмену хлебных законов побудила Бастиа писать статьи, а затем и книги.

Протекционизм на самом деле является формой экономического национализма. Его цель - устранить иностранную конкуренцию, прикидываясь "защитником национальных интересов". Затем они пытаются убедить публичные власти принять набор чисто демагогических лживых утверждений, представленных как добродетельные: защита рабочих мест, конкурентоспособность и т.д. Конечно, избранные должностные лица поддаются давлению производителей, потому что для них это золотая возможность укрепить свою клиентуру и расширить свою власть.

Наша встреча с Арно Монтебуром
Made in France,
он в это верит, мы это проверили

Аргумент защиты рабочих мест - это то, что Бастиа называет заблуждением. Потому что на самом деле это равносильно налогу. Это приводит к удорожанию продуктов. Возьмем пример, данный самим Бастиа.

Представьте, что английский нож продается в нашей стране за 2 евро, а нож, сделанный во Франции, стоит 3. Если мы позволим потребителю свободно купить нож, который он хочет, он сэкономит франк, который может инвестировать в другое место (в книгу или карандаш).

Если мы запретим английский продукт, потребитель заплатит на один франк больше за свой нож. Таким образом, протекционизм приводит к прибыли для национальной промышленности и двум потерям, одной для другой отрасли (той, что производит карандаши) и другой для потребителя. Напротив, свободная торговля делает двух счастливых победителей.

Протекционизм также является формой классовой борьбы. По мнению Бастиа, это система, основанная на эгоизме и жадности производителей. Чтобы увеличить свою оплату, фермеры или промышленники требуют налогов для закрытия рынка для иностранных продуктов, тем самым заставляя потребителей платить больше за их продукцию.

Бастиа твердо стоит на стороне потребителей. Противопоставляя классовый интерес, он выдвигает общий интерес, который является интересом потребителя, то есть интересом всех. Именно с точки зрения потребителя государство должно позиционировать себя при действии. С революцией февраля 1848 года и её баррикадами появился враг, более формидабельный, чем протекционизм, и имеющий с ним много общего: социализм. Что это такое? Это политическое движение, требующее организации труда по закону, национализации промышленности и банков, а также перераспределения богатства через налогообложение. Бастиа теперь посвятил всю свою энергию, талант и писания борьбе с этой новой доктриной, которая могла привести только к экспоненциальному росту власти и вечной классовой борьбе. Так, с первых дней революции, он внес свой вклад в краткосрочную газету под названием "La République Française", которая быстро стала известна как контрреволюционный журнал. В это время он написал свои брошюры о собственности, государстве, грабеже и законе. 27 июня 1848 года, на следующий день после кровавого нового восстания в Париже, в длинном письме к Ричарду Кобдену он задумался о причинах, которые могли привести к этим событиям.

И он продолжал анализировать его пагубные эффекты впоследствии. Вот один пример, приведенный в письме к Кобдену:

По силе естественных склонностей человеческого сердца каждый начал требовать от государства, для себя, большей доли благополучия. То есть, государство или государственная казна были подвергнуты грабежу. Все классы требовали от государства, как будто по праву, средства к существованию. Усилия, предпринятые в этом направлении государством, только привели к налогам и препятствиям, и к увеличению нищеты.

ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ УСПЕХА
ГОЛОСУЙТЕ ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ SFIO

В заключение, протекционисты и социалисты имеют общую точку, согласно Бастиа: то, что они ищут в законе, это не обеспечение каждому свободного упражнения его способностями и справедливой награды за его усилия, а скорее благоприятствование более или менее полному эксплуатированию одного класса граждан другим. С протекционизмом это меньшинство эксплуатирует большинство. С социализмом это большинство эксплуатирует меньшинство. В обоих случаях нарушается справедливость и компрометируется общий интерес. Бастиа противопоставляет их друг другу.

Государство — это великая фикция, посредством которой каждый старается жить за счет всех остальных.

Proudhon

Пьер-Жозеф Прудон - один из крупнейших представителей французского социализма середины XIX века. Он особенно известен своим утверждением: "Собственность - это кража" в "Что такое собственность?" в 1840 году.

В этом утверждении есть что-то логически абсурдное. Ведь если бы не существовало законно приобретенной собственности, логически не могло бы быть такого акта, как кража. Вот почему Прудон позже уточнил, что он считает кражей именно текущее распределение собственности, а не саму собственность, которую он описывает как революционную силу, лежащую в основе анархистского общества.

Но Прудон - индивидуалистический анархист. Он не видит в пролетариате, ни в государстве, легитимных источников власти. Он резко критикует коммунизм и выступает за взаимопомощь рабочих, форму структурированной кооперативной солидарности, которая бы опиралась на добровольное объединение ресурсов для взаимопомощи. Менее известно, но Бастиа не был в принципе против этой идеи. Он просто боялся, что государство превратит это в де-факто монопольную общественную службу. История доказала его правоту.

С другой стороны, хорошо известно, что в "Философии нищеты" Маркс жестоко нападал на Прудона и его социализм, который он называл "утопическим", в пользу так называемого "научного" социализма.

В июне 1848 года Прудон был избран в Национальное собрание вместе с Бастиа. Они были знакомы и высоко ценили друг друга. Однако в 1849 году, в громкой полемике, Бастиа обменялся с ним четырнадцатью письмами в колонках La Voix du Peuple. В этом энергичном обмене мнениями он уточнил свою позицию по вопросам денежного обращения и банковского дела. Спор свелся к следующей альтернативе: свободный кредит или свобода кредитования?

Прудон видел в процентах на капитал первопричину нищеты и неравенства условий. Он выступал за неограниченное создание денег государственным банком (Банк Обмена или Народный Банк) и видел в "свободном кредите" решение социальной проблемы. С другой стороны, Бастиа был сторонником свободы банков, что означало регулирование денежного обращения через свободу доступа к профессии, в сочетании с необходимой ответственностью за собственные средства и свободу конкуренции.

Бастиа опроверг его оппонента на нескольких этапах. Во-первых, он проанализировал пагубные эффекты свободного кредита и создания денег. Такая система могла только поощрять самые рискованные и безрассудные действия со стороны банков и частных лиц, потому что они знали, что их покрывает государство, то есть деньги налогоплательщиков: "Это серьезное дело - ставить всех людей в ситуацию, когда они говорят: Давайте попробуем удачу чужим имуществом; если я преуспею, тем лучше для меня; если потерплю неудачу, так худо другим." Проницательное заявление, поскольку оно могло бы относиться к нашей эпохе.

Политика низких процентных ставок, практикуемая центральными банками, является способом искусственного создания денег. И последовательные кризисы финансовой системы за последний век, с задолженностью государств, являются его прямыми последствиями.

Затем Бастиа показывает, что возможно улучшить покупательную способность рабочих классов, но другими средствами, более справедливыми и эффективными. Для него снижение процентных ставок также является целью либеральной политики. Но это достигается через освобождение и накопление капитала, а не через отмену процентов, то есть свободный кредит.

Действительно, согласно Бастиа, прогресс человечества совпадает с формированием капитала. В своем памфлете под названием "Капитал и Рента", Бастиа заставляет нас понять это на примере Робинзона Крузо на его острове. Без накопленного капитала или материалов Робинзон был бы обречен на смерть. Затем он объясняет, что капитал обогащает рабочего двумя способами:

В современном обществе капитал выступает в качестве уравнивающей силы. Действительно, Бастиа говорит:

"когда капитал увеличивается, он конкурирует сам с собой; его вознаграждение уменьшается, или, другими словами, процентная ставка падает."

В заключение, и Прудон, и Бастиа признали важность накопления капитала и тенденцию некоторых людей эксплуатировать других. Однако они пришли к разным выводам. Прудон, как и Маркс, предвидел увеличение обнищания масс в капиталистических странах. Бастиа верил, что капитализм приведет к беспрецедентному процветанию всех классов и развитию все более значительного среднего класса. Именно это и произошло.

Экономические софизмы

Что видно и что не видно

В этой главе я раскрою совершенно новую технологию, революционную технологию. Исследователь разработал пару бионических очков с ультрамощной мини-камерой, встроенной в переднюю часть. Эта технология позволяет видеть детали, невидимые невооруженным глазом. В дужках находится электронный чип, который передает изображения напрямую в облако через мой смартфон.

Изобретателем первого прототипа этих очков был Фредерик Бастиа в 1850 году в знаменитом памфлете: "Что видно и что не видно". Эти очки - очки экономиста. Они позволяют измерять последствия решений, принятых властями, на нашу жизнь. Это очки, которые "позволяют нам видеть то, чего мы не видим": разрушение, вызванное клиентелистскими политиками и ложными экономическими теориями. Часто мы не видим их жертв, ни их бенефициаров, короче говоря, их реальные эффекты в отличие от утверждений, сделанных в официальных выступлениях, что Бастиа называет "Экономическими софизмами". Хороший экономист, согласно Бастиа, должен описывать эффекты политических решений на общество. Однако они должны быть внимательны, не к их краткосрочным эффектам на конкретную группу, а скорее к их долгосрочным последствиям для общества в целом. Кто жертвы и кто бенефициары этих политик? Каковы скрытые затраты определенного закона или политического решения? Что бы налогоплательщики сделали вместо правительства с деньгами, которые были взяты у них в виде налогов? Это вопросы, которые задает хороший экономист согласно Бастиа.

Так, в "Государственных работах", Бастиа пишет:

Государство открывает дорогу, строит дворец, выпрямляет улицу, копает канал; тем самым оно дает работу определенным рабочим, это то, что видно; но оно лишает работы определенных других, это то, что не видно.

Одним из самых известных софизмов является заблуждение о разбитом окне. Некоторые утверждают, что разбитое окно в доме не вредит экономике, поскольку это приносит пользу стекольщику. Но Бастия покажет, что разрушение не в наших интересах, поскольку оно не создает богатства. Это стоит дороже, чем приносит. Мальчик, разбивший окно у соседа, дает работу стекольщику. Но вот как его друзья его утешают:

"В каждом несчастье есть своя изюминка. Такие несчастные случаи поддерживают индустрию. Всем нужно жить. Что бы стало со стекольщиками, если бы окна никогда не разбивались?"

Таким образом, согласно Кейнсу, разрушение имущества, заставляя тратить деньги, стимулировало бы экономику и имело бы "мультипликативный эффект", оживляющий производство и занятость. Это только то, что видно.

Но то, что не видно, это то, на что владелец мог бы потратить эти деньги, но теперь ему приходится обходиться без этого, из-за того, что он должен потратить на ремонт своего окна. То, что не видно, это упущенная возможность владельца разбитого окна. Он мог бы направить сумму, отданную стекольщику, на что-то другое. Если бы ему не пришлось тратиться на ремонт окна, он мог бы потратить деньги на собственное потребление, тем самым обеспечив работой людей на производстве.

Таким образом, разбитое окно не приведет к большему "стимулированию" экономики, чем без него. Однако в первом случае будет чистый убыток: стоимость окна.

Первый урок, который следует извлечь, заключается в том, что "хорошее" решение или "хорошая" политика - это та, которая стоит обществу меньше, чем могла бы стоить другая аллокация ресурсов. Эффективность политики следует оценивать не только на основе ее эффектов, но и на основе альтернатив, которые могли бы произойти. Это концепция "альтернативной стоимости", дорогой Бастия.

Второй урок заключается в том, что разрушение не стимулирует экономику, как думают кейнсианцы, а приводит к обеднению. Разрушение материальных благ не оказывает положительного эффекта на экономику, вопреки распространенному мнению. Заключительные слова текста Фредерика Бастия: "общество теряет стоимость объектов, ненужно уничтоженных."

Возьмем актуальный пример. Как только автомобильная промышленность испытывает трудности, политики представляют схемы утилизации, чтобы "перезапустить" ее. То, что мы видим, - это увеличение продаж Renault и Peugeot. То, что мы не видим, - это убытки для других экономических секторов и то, что уничтожаются автомобили, находящиеся в идеальном рабочем состоянии.

Но есть и другие способы стимулировать экономику. Если государство занимается крупными проектами или инвестирует средства в определенные промышленные секторы для поддержки занятости, разве это не хорошие новости для роста? Не совсем, ответил бы Бастия. Потому что за счет чего будет финансироваться государственный расход? За счет повышения налогов или за счет долга, то есть за счет невидимых, но весьма реальных издержек, которые повлияют на рост. Более того, правительство ничего не производит; оно просто перераспределяет ресурсы из их частного использования. И то, что мы не видим, - это множество вещей, которые могли бы быть произведены, если бы капитал не был изъят из частного сектора для финансирования государственных программ.

Наконец, почти за столетие до Кейнса, мы можем сказать, что Бастия опроверг кейнсианские софизмы, утверждающие, что государственный долг стимулирует экономику и что государственные расходы способствуют росту.

Великий урок из этой серии текстов заключается в том, что государственное вмешательство имеет пагубные эффекты, которые не видны. Только хороший экономист способен их предвидеть. Политика - это то, что мы видим. Экономика - это то, что мы не видим.

Петиция производителей свечей

В 1840 году Палата депутатов проголосовала за закон об увеличении налогов на импорт для защиты французской промышленности. Это знаменитый экономический патриотизм, с которым мы сталкиваемся и сегодня.

Затем Бастиа составил сатирический текст, который позже стал одним из его самых известных произведений: "петиция производителей свечей". Он иллюстрирует, как определенные хорошо организованные группы давления производителей получают несправедливые привилегии от государства в ущерб гражданам. В то же время он демонстрирует абсурдный и разрушительный характер протекционистского законодательства.

ЗАЩИТИМ НАШИ СВЕЧИ!

В этой петиции производители свечей просят депутатов о законодательной защите от опасного конкурента:

Мы страдаем от невыносимой конкуренции иностранного соперника, который, похоже, находится в таких превосходных условиях для производства света, что он затапливает наш национальный рынок по сказочно сниженной цене.

Так кто же этот несправедливый иностранный конкурент? Это никто иной, как солнце. Производители затем подчеркивают возможность зарезервировать "национальный рынок для национального труда", приказав законом закрыть "все окна, фонари, жалюзи, ставни, занавеси, фрамуги, одним словом все отверстия, дыры, щели и трещины, через которые солнечный свет привык проникать в дома".

Другими словами, производители свечей пытаются продемонстрировать вредные эффекты "иностранного конкурента" (солнца) на экономику Франции. Потому что солнце не только может предоставить тот же "продукт", что и свечи, но и делает это бесплатно. Двести лет спустя эта история остается невероятно актуальной. Подумайте о таксистах, которые просят закон запретить VTC и Uber. Подумайте о книжных магазинах, которые хотят запретить Amazon.

Реальным противником Бастиа в этой фикции является политический и избирательный протекционизм, который опирается исключительно на жадность производителей и наивность потребителей. Он раскрывает сговор между плохим капиталистом того времени и государством. Вместо того чтобы инновировать и адаптироваться к рынку, плохой капиталист - это тот, кто стремится получить политическое преимущество через протекционизм. Это всегда приводит к грабежу потребителя, то есть к несправедливости. Короче говоря, протекционизм - это сознательная политика в пользу производителей в ущерб потребителям. Однако, согласно Бастиа, истинными представителями общего интереса являются потребители, потому что мы все являемся потребителями. Более того, цель экономики - удовлетворять наши потребности, а не работать. Протекционизм также опирается на скрытый силлогизм, который оказывается ложным:

В главе XVI есть ещё один очень ироничный текст под названием: Правая рука и левая рука. После расследования королевский посланник составляет отчёт, в котором предлагает королю отрубить или, по крайней мере, связать все правые руки рабочих. Таким образом, продолжает он, работа и, следовательно, богатство увеличатся. Производство станет гораздо сложнее, что потребует массового найма дополнительных рабочих и увеличения заработной платы. Нищета исчезнет из страны.

Следуя этой логике создания рабочих мест любой ценой, почему бы также не заменить грузовики на тачки и лопаты на чайные ложки? Все эти софизмы имеют одно общее: они путают средства с целью. Для Бастиа цель экономики не в сохранении рабочих мест. Мы не должны судить о полезности работы по её продолжительности и интенсивности, а по её результатам: удовлетворение потребностей, полезность.

Это путаница средств и цели находит отражение в лозунге "деньги - это богатство". Это аксиома, которая управляет монетарной политикой большинства государств. Действительно, искусственное увеличение количества денег позволяет банкам давать кредиты физическим лицам и государствам легко погашать свой долг, это "то, что мы видим". Но "то, что мы не видим" - это то, что создание денег, не основанное на создании реального богатства, приведет к инфляции и разорению сберегателей.

Истинное богатство, согласно Бастиа, это набор полезных вещей, которые мы производим через труд, чтобы удовлетворить наши потребности. Деньги же являются лишь общепринятым средством обмена, они играют только роль посредника.

Грабёж через налогообложение

Когда богатые худеют, бедные умирают.

Эта цитата, приписываемая Лао-цзы, описывает неизбежное последствие системы налогообложения, цель которой - более сильно ударить по богатым, чем по остальным.

Тем не менее, вы когда-нибудь слышали, как говорят:

Налогообложение - лучшее вложение: это удобряющая роса! Посмотрите, сколько семей оно поддерживает, и проследите в мыслях его рикошеты по промышленности: это бесконечно, это жизнь.

Во Франции, где государственные расходы считаются благом, налоги выше, чем в других странах. Но Бастиа сразу предостерегает нас: "В каждом государственном расходе, за видимым благом скрывается зло, которое труднее разглядеть".

О чем это? Экономика описывает хорошие или плохие последствия политических решений для нашей жизни. Однако, согласно Бастиа, экономист должен быть внимателен не только к их краткосрочным эффектам для конкретной группы, но и к их долгосрочным последствиям для общества в целом.

"То, что мы видим, это труд и прибыль, разрешенные социальным вкладом. То, чего мы не видим, это работы, которые были бы созданы этим же вкладом, если бы он остался у налогоплательщиков. То, что мы видим, это труд и прибыль, разрешенные социальным вкладом. То, чего мы не видим, это работы, которые были бы созданы этим же вкладом, если бы он остался у налогоплательщиков."

Ф.Бастиа

С самого начала он опровергает все еще распространенный аргумент о том, что государственные расходы, финансируемые за счет налогов, создают рабочие места. Действительно, налоги ничего не создают, поскольку то, что тратится государством, уже не тратится налогоплательщиками.

Более того, государство тратит средства более расточительно, чем отдельные лица. Действительно, он напоминает нам, что государство ничего не владеет; оно не производит богатства. Государственные расходы часто являются источником расточительства, потому что огромные суммы, изымаемые у частных лиц, ускользают от ответственности их владельцев и тратятся вместо них бюрократами, подверженными давлению групп интересов.

Конечно, как оплата за эквивалентную государственную услугу, полученную в обмен, налогообложение полностью оправдано. Но во Франции государство назначило налогам несколько ролей.

Изначально они должны были покрывать общие расходы. Затем налогам также была приписана роль в регулировании экономики. В этом случае политики и бюрократы обладают властью, ограниченной только их доброй волей. Поглощенные своими искусственными конструкциями, они формируют экономику, налагая налоги и регулируя сектора более или менее в соответствии со своими прихотями, чтобы благоприятствовать или не благоприятствовать им.

Наконец, налогам была присвоена социальная роль. Они стали инструментом социальной справедливости. Таким образом, налоги не должны бить по всем одинаково. Налоги должны быть перераспределительными, от тех, "у кого больше", к тем, "у кого меньше".

Проблема в том, что налоги, как они задуманы, подвержены произволу тех, кто у власти. Они благоприятствуют или не благоприятствуют определенным социальным категориям в зависимости от того, ожидают ли от них голоса или нет. Более того, прогрессивные ставки приносят мало в государственную казну. Однако они позволяют большинству экспроприировать меньшинство и естественным образом становятся конфискационными.

Вот почему Бастиа уже понял кривую Лаффера. Артур Лаффер - американский экономист, известный своей знаменитой "кривой" (эллипсом), опубликованной в 1974 году, которая показывает, что доходы от налогов увеличиваются с понижением налоговой ставки. Это теория убывающей отдачи от чрезмерного налогообложения.

Слишком много налогов убивает налог.

Политики наивно предполагают, что между налоговыми ставками и налоговыми доходами существует автоматическая и фиксированная связь. Они думают, что могут удвоить налоговые доходы, удвоив налоговую ставку. Согласно Лафферу, такой подход не учитывает тот факт, что налогоплательщики могут изменить свое поведение в ответ на новые стимулы. Кривая Лаффера показывает, что правительство не получает доходов, когда налоговые ставки составляют 100%. Напротив, любое снижение налогов способствует стимулированию экономической активности и, таким образом, государственных доходов. Действительно, снижение предельных налоговых ставок стимулирует инвестиции, работу, творчество и, таким образом, способствует экономическому росту. Достаточное снижение может создать достаточный экономический стимул, чтобы значительно расширить налоговую базу и увеличить государственные доходы.

Бастиа мог бы добавить, что такое же внимание следует уделять сокращению государственных расходов, как и снижению налогов. Тем не менее, как так точно выразила Маргарет Тэтчер, ученица Фредерика Бастиа: Цель не в том, чтобы сделать богатых бедными, а чтобы сделать бедных богатыми. И она сказала это, обращаясь к социалистам.

Две морали

Все знают "Тартюфа" или "Обманщика", комедию Мольера, в которой хитрый набожный пытается соблазнить Эльмиру и обмануть ее мужа Оргона. Как можно защитить себя от обманов такого лицемера, который притворяется, что делает вам добро, планируя против вас?

Бастиа отмечает, что существует два способа положить конец такому виду обмана: исправить Тартюфа или просветить Оргона. Конечно, Тартюфы всегда будут, но их способность наносить вред была бы значительно уменьшена, если бы было меньше Оргонов, готовых слушать их.

Слабость человеческого разума лежит в основе неправильного использования свободы. Это основное ограничение человека и причина многих зол. Поэтому необходимо просветить совесть о полезном или вредном, а значит справедливом или несправедливом характере человеческих действий, будь то индивидуальные или коллективные.

Однако существует два дополнительных способа просветить суждение граждан, как очерчивает Бастиа в главе второй серии "Экономических софизмов" под названием "Две морали".

  1. Первая обращается к сердцу и побуждает индивидов делать добро; это религиозная или философская мораль. Она является самой благородной. Она укореняет в сердце человека сознание его долга. Она говорит ему:

Улучшай себя; очищай себя; перестань делать зло; делай добро, укрощай свои страсти; жертвуй своими интересами; не угнетай своего ближнего, которого твой долг любить и облегчать его бремя; будь справедливым в первую очередь и милосердным в последующем.

Короче говоря, она учит добродетели, бескорыстному поступку. Эта мораль, как говорит Бастиа, будет вечно самой красивой и трогательной, потому что она показывает, что лучшее в человеке.

  1. Другая помогает обличать и бороться со злом через знание его последствий, это экономическая мораль. Она обращается к интеллекту, а не к сердцу, с целью просветить жертву о негативных последствиях поведения. Она укрепляет уроки опыта. Она стремится распространить здравый смысл, знания и недоверие среди угнетенных масс, делая угнетение более сложным.

Эта экономическая мораль стремится к тому же результату, что и религиозная мораль, но исходя из последствий человеческих действий. Она учит нас реагировать против несправедливых или вредных действий и защищать те, которые справедливы или полезны.

Бастиа здесь подчеркивает роль науки, и в частности экономической науки. Хотя она отличается от традиционной морали, ее роль не менее необходима для борьбы со всеми формами грабежа. Мораль атакует порок в его намерении, она воспитывает волю. С другой стороны, наука атакует порок, понимая его последствия, тем самым облегчая триумф добродетели.

Конкретно, экономическая наука, описываемая Бастиа как защитная мораль, состоит в опровержении экономических софизмов с целью полного дискредитирования их, и таким образом лишения грабительского класса его оправданий и власти. Политическая экономия, следовательно, обладает очевидной практической пользой. Она раскрывает скрытые издержки, препятствия для конкуренции и все формы протекционизма. Еще раз, Тартюфов было бы меньше, если бы было меньше Оргонов, готовых их слушать. Вот что Бастиа говорит по этому поводу:

Пусть, следовательно, религиозная мораль затрагивает сердца Тартюфов, если может. Задача политической экономии - просветить их обманутых. Какой из этих двух подходов наиболее эффективен для социального прогресса? Нужно ли это говорить? Я верю, что второй. Боюсь, что человечество не может избежать необходимости сначала научиться оборонительной морали.

Конечно, политическая экономия не является универсальной наукой; она не исключает философских и религиозных подходов. "Но кто когда-либо выдвигал такое чрезмерное требование от ее имени?" - задается вопросом Бастиа.

Одно можно сказать наверняка, политик не может изменить ход вещей и совершенствовать человека. Напротив, необходимо ограничить политика и ограничить его строгой ролью, которая заключается в безопасности. Скорее в культурной, семейной, религиозной и ассоциативной сферах, через работу над идеями, через образование и инструктаж, короче говоря, через гражданское общество, можно укрепить ответственность и солидарность.

Экономические Гармонии

Чудо Рынка

Может ли гармоничное общество обойтись без писаных законов, правил, репрессивных мер? Если люди оставлены свободными, не увидим ли мы беспорядка, анархии, дезорганизации? Как избежать создания простого сосуществования индивидов, действующих вне всякого согласия, если не через законы и централизованную политическую организацию?

Это аргумент, часто приводимый теми, кто требует регулирования рынка или общества, способного самостоятельно координировать индивидов в согласованное и гармоничное целое.

Это не точка зрения Бастиа. По его мнению, социальный механизм, подобно небесному механизму или механизму человеческого тела, подчиняется общим законам. Другими словами, это уже гармонично организованное целое. И двигателем этой организации является свободный рынок.

Чудо свободного рынка, как он нам говорит, заключается в том, что он использует знания, которыми ни один человек в одиночку обладать не может, и что он обеспечивает удовлетворение потребностей на гораздо более высоком уровне, чем это могла бы сделать любая искусственная организация.

Бастиа приводит несколько примеров, чтобы иллюстрировать преимущества этого рынка. Мы настолько привыкли к этому явлению, что перестали обращать на него внимание. Давайте рассмотрим плотника в деревне, говорит он, и наблюдаем за всеми услугами, которые он предоставляет обществу, и всеми теми, которые он получает:

Каждый день, просыпаясь, он одевается, и ни одну из своих вещей он не сделал сам. Тем не менее, чтобы эти вещи были доступны ему, должно было быть выполнено огромное количество работы, промышленности, транспортировки и изобретательских изобретений по всему миру. Затем он завтракает. Чтобы хлеб, который он ест, каждое утро появлялся на его столе, необходимо было расчистить земли, вспахать; железо, сталь, дерево, камень должны были быть превращены в рабочие инструменты; все вещи, которые каждая, взятая отдельно, предполагают неисчислимое количество труда, вложенного в дело, не только в пространстве, но и во времени.

Этот человек отправит своего сына в школу, чтобы получить образование, которое предполагает исследования, многие годы предварительного изучения. Он выходит на улицу: он находит мощеную и освещенную улицу.

Его собственность оспаривается: он найдет адвокатов, чтобы защитить свои права, судей, чтобы поддерживать их, судебных приставов для исполнения приговора; все вещи, которые все еще предполагают приобретенные знания, следовательно, просвещение и средства к существованию.

Бастиа описывает рынок как децентрализованный и невидимый инструмент сотрудничества. Через систему цен он передает информацию о потребностях и навыках каждого, соединяет людей, которые хотят сотрудничать, чтобы улучшить свое существование.

Что поражает, Бастиа делает вывод, это огромная диспропорция между выгодами, которые этот человек извлекает из общества, и теми, которые он мог бы обеспечить себе сам, если бы был оставлен наедине со своими ресурсами. За один день он потребляет товары, которые не мог бы произвести сам.

В 1958 году американский писатель Леонард Рид (Фонд экономического образования) опубликовал в журнале The Freeman короткое эссе в духе Бастиа, которое стало очень известным: "Я, Карандаш". Этот текст является метафорой того, что такое свободный рынок. Он начинается так:

Я — простой деревянный карандаш, знакомый всем мальчикам и девочкам, а также взрослым, которые умеют читать и писать. Это один из самых простых объектов в человеческой цивилизации. И тем не менее ни один человек на этой земле не знает, как меня произвести.

Он возвращается к идее Бастиа о невидимом сотрудничестве между миллионами людей, которые не знают друг друга, приводящему к созданию такой обыденной вещи, как карандаш. Никто не знает, как сделать карандаш самостоятельно. Тем не менее, миллионы людей, не подозревая об этом, участвуют в создании этого простого карандаша, обмениваясь и координируя свои знания и навыки в рамках системы цен без какого-либо высшего авторитета, диктующего их поведение. Эта история демонстрирует, что свободные люди, действующие в погоне за своими законными интересами, действуют на благо общества больше, чем любая плановая и централизованная экономическая стратегия.

Нобелевский лауреат по экономике 1976 года, Милтон Фридман, также вернулся к этой истории с карандашом, чтобы объяснить широкой публике, как работает рыночная экономика.

В эпизоде своего телевизионного сериала "Свобода выбора" он анализирует различные компоненты такой обыденной и простой вещи, как карандаш, и подчеркивает чудо спонтанного порядка, создаваемого тысячами экономических взаимодействий по всему миру. Люди, которые не знают друг друга, не разделяют одну религию или обычаи, все же умудряются координировать производство этого объекта. Он делает вывод, что свободный рынок необходим для обеспечения не только процветания, но и гармонии и мира.

Фридрих Хайек в своем эссе "Использование знаний в обществе" в 1945 году уже объяснил, почему рыночная экономика и децентрализация решений жизненно важны для процветания. Согласно Хайеку, ни один центральный планировщик или бюрократ никогда не сможет обладать достаточными знаниями для успешного руководства всей экономикой. Только система цен на свободном рынке позволяет миллионам независимых действующих лиц самостоятельно решать, как эффективно распределять ресурсы. Экономическое планирование, которое утверждает, что может справиться лучше, чем рынок, приводит не только к плохому распределению ресурсов, но и к гегемонии одного класса над другим. Вот почему социализм является не только интеллектуальной ошибкой, но и ошибкой, которая в конечном итоге порождает огромную несправедливость.

Свобода и ответственность - ключ к социальной проблеме

В письме к Альфонсу де Ламартину в 1845 году Бастиа написал, что вся его философия содержится в одном принципе:

Свобода является лучшей формой социальной организации.

Однако он добавляет условие

"Закон не должен устранять последствия, положительные или отрицательные, действий каждого. Это следственный принцип ответственности."

Другими словами, свобода и ответственность не могут быть разделены; они неразделимы. Для него либерализм отличается от социализма верой в то, что свобода не может существовать без ответственности. Но что на самом деле означают слова свобода и ответственность?

Свобода в основном определяется в негативном смысле: быть свободным - значит действовать без внешнего принуждения при осуществлении собственных прав. Однако это не означает отсутствие всех ограничений. Поскольку свобода требует взаимности: она также обязывает нас действовать, не нарушая чужую собственность и, при необходимости, возмещать любой нанесенный ущерб. Это и есть ответственность.

Таким образом, ответственность представляет, в некотором смысле, положительный аспект свободы: поскольку кто-то действует свободно, он должен нести последствия своих действий, хорошие или плохие.

Индивидуальная ответственность является как важным вектором творчества, так и стимулом к осторожности и предвидению.

Когда человек тратит свои собственные деньги, он старается не слишком задолжать, проверять качество продуктов, надежность поставщиков, рискуя быть серьезно наказанным. Такова сила ответственности, союзница свободы, она является настоящим двигателем социального прогресса.

Но откуда берется явление безответственности или деспонсибилизации? Фредерик Бастиа дает нам ответ на этот вопрос, политический ответ. Он говорит, цитирую:

"Вмешательство государства отнимает у нас управление собой."

Действительно, статизм непрерывно сокращает частную инициативу и свободный выбор людей. Он делает за них то, что они могли бы сделать сами и лучше. Таким образом, он избавляет индивидов от последствий их действий. Он уничтожает ответственность.

Согласно Бастиа, гипертрофия законов и чрезмерное вмешательство государства имеют последствием возникновение борьбы за власть, грабежа, привилегий, монополий, войн, короче говоря, всего, что препятствует прогрессу цивилизации. Риск чрезмерного предпочтения пути закона или бюрократического контроля заключается в том, что это отбивает всю мотивацию, навязывая поток ограничений, тем самым лишая нас множества преимуществ, которые позволяют частная инициатива и свободный выбор.

Давайте проиллюстрируем эту проблему на нескольких крупных актуальных темах. Первый пример, кризис 2008 года. (Алан Гринспен, Председатель ФРС, центрального банка США, с 1987 по 2006 год) На протяжении многих лет лидеры монетарной политики объясняли, что если прибыли приватизируются, когда все идет хорошо, то убытки будут муниципализированы в случае банкротства (спасательные операции, планы спасения, манипуляции с процентными ставками, печатание денег и т. д.). Таким образом, они создали моральный риск, они способствовали необоснованному риску и поощряли финансовый мир к безответственному поведению. Таким образом, они ускорили погружение финансов в кризис, который мы пережили.

И это явление будет повторяться бесконечно, пока банки остаются под властью центральных органов, которые должны защищать их, лишая все автономии в принятии решений и действиях.

Другой пример: государственные услуги

Каждая государственная служба навязывает предпочтения бюрократической элиты в ущерб индивидуальному свободному выбору. Это приводит к двум последствиям согласно Бастиа: Гражданин "перестает осуществлять свободный контроль над своими удовлетворениями, и, не имея больше ответственности, естественно, теряет и разум." Причина проста: каждый письменный закон является принудительным и одинаков для всех, он не учитывает особые ситуации, потребности и предпочтения граждан.

В конечном итоге, государственная служба является причиной застоя. Действительно, когда частные услуги становятся государственными, они уходят от конкуренции. Следовательно, говорит Бастиа, я цитирую: "чиновник лишен того стимула, который побуждает к прогрессу."

Когда мы наблюдаем за государственной службой национального образования, мы понимаем, что имеет в виду Бастиа. Это освобождает подавляющее большинство родителей от бремени образования их детей, превращая школу в детский сад. Это не поощряет учителей к инновациям и риску, потому что в такой системе они являются лишь исполнителями программы, разработанной без их участия, бюрократами. Наконец, это игнорирует реальность особых потребностей каждого индивида.

Мы увидим в другом курсе, согласно Бастиа, единственные законные государственные услуги государства трехкратны: военные, полиция и судебная система. Но чтобы закончить на тему ответственности, проблема государственного вмешательства заключается в том, что те, кто принимает решения, не страдают от последствий. Другими словами, коллективные выборы не являются ответственными выборами, поскольку, с одной стороны, они не влекут за собой риска для лиц, принимающих решения, а с другой стороны, они заставляют других страдать от определенных последствий, что так же катастрофично, как и аморально.

Сила ответственности

В предыдущем курсе мы видели, почему свобода и ответственность ключевые для социальной проблемы. Теперь мы углубимся в этот вопрос, показывая, как Фредерик Бастиа видит зла, поражающие общества, и их решение.

Либералов иногда критиковали за игнорирование зла и создание утопии чистой и совершенной свободы в идеальном мире. Эта критика абсолютно необоснованна в отношении нашего автора.

Никто не может игнорировать зло, которое царит в истории человеческих обществ: несправедливости, войны и страдания. Мы хотели бы иметь возможность устранить эти зла. К тому же, это объект большой части современных философий, от Руссо до Хайдеггера, через Гегеля и Маркса. Зло не только является определенной реальностью, но и играет роль в истории и человеческом действии, говорит Фредерик Бастиа. Его можно уменьшить, но определенно не полностью искоренить, потому что это означало бы убийство свободы и ответственности. Так откуда берется зло, какова его роль и как его можно предотвратить? Чтобы ответить на эти вопросы, Бастиа проанализирует человеческое действие. Это действительно может привести как к добру, так и к злу.

Зло первоначально проистекает из нашего недостатка. Выбирать свободно - значит рисковать сделать плохой выбор, говорит Бастиа. Действительно, мы можем быть обмануты многими способами, даже в отношении собственных потребностей и интересов. Человек ошибается, он склонен ошибаться в понимании игры экономических законов или отклонять их от их цели.

Поэтому недостаток разума является основным ограничением людей и остается в начале наших страданий. Если зло проистекает из человеческой слабости, а не из самой свободы или свободной торговли, то средство не в подавлении свободы или обмена, а в самой ответственности, поскольку она является источником всего опыта. Этот принцип ответственности таков, цитирую Бастиа:

Каждый человек, который действует, получает награду или наказание за свои действия.

Через эту естественную санкцию человек учится, открывает для себя, исправляется, прогрессирует и улучшается. Другими словами, ответственность является принципом совершенствования и прогресса, как мы видели на предыдущем курсе.

Если человек несет последствия, хорошие или плохие, своих решений, он будет стремиться улучшиться, учась на опыте. Поэтому индивидуальная ответственность, которая является великим воспитателем народов по мнению Бастиа, фундаментальным принципом всех регулирований поведения и обществ, должна быть допущена к действию.

Зло порождает страдания, а страдания заставляют нас понять вину или ошибку, они возвращают нас на правильный путь. Именно через познание зла мы прогрессируем.

Это потому, что человек рискует совершить ошибку или поступить неправильно и страдать от последствий, что его побуждают быть ответственным. Тогда он будет стремиться предвидеть неприятности, которые могут его поразить, чтобы защитить себя.

Ошибаться — это по-человечески.

Таким образом, ясно, что Бастиа далеко не слеп. Он не отрицает существование зла. Человек слаб, склонен к ошибкам и вине. Нигде не увидишь, чтобы Бастиа отрицал факт, что осуществление индивидуальной свободы связано с возможностью ошибки, возможностью неразумного или бессмысленного выбора.

Он просто утверждает, что если источник зла лежит в отсутствии свободы, то средство находится в самой свободе, а более конкретно - в полном и целом осуществлении личной ответственности.

Но если неправильное использование свободы лежит в основе наших бед, ее правильное использование является средством, то есть полным и целым осуществлением личной ответственности, основанной на праве собственности. Социальное регулирование, следовательно, проходит через ответственность, а не через вмешательство государства во все сферы, что является одним из великих источников грабежа и таким образом зол.

В отличие от Руссо, который стремится искоренить зло через коллективные институты, Фредерик Бастиа защищает возможность зла и ошибки, без которых нет свободы или индивидуальной ответственности. Ибо именно это позволяет, через процесс открытия, прогрессировать и уменьшать социальные зла. Необходимо уточнить, что развитие прогресса через ответственность никоим образом не является автоматическим. Это совсем не так, как у Гегеля или Маркса, где существует своего рода естественный или исторический детерминизм, который чудесным или механическим образом приводит к гармонии и прогрессу. Речь идет о постепенном и неопределенном уменьшении зла, а никогда не о его окончательном устранении.

Истинная и ложная солидарность

изображение

Фредерик Бастиа в своем знаменитом памфлете "Закон" осуждает искажение закона, которое заключается в легализации под названием "солидарность" того, что действительно следует называть грабежом. Действительно, существует противоречие в желании навязать братство через закон, что мы сегодня называем "социальной справедливостью" или солидарностью.

изображение

Ведь мораль определяется как добровольное поведение. Когда человека заставляют отдать то, чего он не хочет отдавать, он всегда является жертвой кражи.

изображение

Действительно, когда дарение делается обязательным по закону, это больше не является моральным отношением. Моральное отношение к дарению заменяется требованием "к правам", которые являются требованиями к труду других. Ложная солидарность - это призыв жить за счет других.

Это то, что Бастиа называет "софизмом законного братства". Давайте процитируем его по этому поводу:

Братство спонтанно, или его нет. Объявлять его - значит уничтожать.

И снова:

Правительства всегда осуществляют действие, которое санкционировано Силой. Теперь, можно заставить кого-то быть справедливым, но нельзя заставить быть милосердным. Закон, когда он стремится делать силой то, что мораль достигает через убеждение, далеко от того, чтобы подняться к сфере Милосердия, падает в область Грабежа. Тем не менее, это искажение закона имеет имя, это социализм, то есть идеология принудительного перераспределения богатства государством. Социализм, согласно Бастиа, характеризуется идеологией законного грабежа. Но хитрость этой идеологии в том, что она маскирует свое насилие под неправильное использование языка: призыв к солидарности или братству.

изображение

Общество
взаимопомощи
в ГЮИЗИ
1899

Однако, согласно Бастиа, существует альтернатива обязательной государственной солидарности: "общество взаимопомощи"

взаимная и спонтанная помощь людей друг другу благодаря обществам взаимопомощи. Но он также предвидел, что государство в конечном итоге захватит эти взаимные общества, чтобы сделать их уникальным и централизованным органом, поощряющим расходы и расточительство.

изображение

В памфлете под названием "Справедливость и братство" Бастиа также исследует идею упрощенной и справедливой налоговой системы для финансирования коллективных потребностей (полиция, суд, армия): доходы и прибыли подлежали бы единому и пропорциональному налогу. Это то, что сегодня известно как "единый налог".

изображение

Фонды –
добавленная ценность
для общества

SwissFoundations

Действительно, солидарность внутри семьи, местная солидарность или организованная филантропия гораздо более развиты в странах с легкой налоговой системой и относительно высокой степенью экономической свободы, таких как Швейцария и Соединенные Штаты, в то время как она в значительной степени подавлена в странах, где государство в значительной степени заменило индивидуальную ответственность, как Франция или Германия. Часто бывает модно сетовать на "эгоизм", который якобы преобладает в либеральных обществах. Но на самом деле все наоборот. Когда общество обременено налогами и люди больше не владеют своей собственностью, их не побуждают к дарению, а скорее к тому, чтобы замкнуться в себе.

На самом деле, свободное гражданское общество не основано на эгоизме: рыночная экономика работает на основе служения ближнему и взаимности. Человек может служить своим интересам только служа интересам другого, предлагая ему что-то взамен, что приводит к взаимовыгодному обмену. Другими словами, именно добровольный обмен создает настоящую солидарность.

Принудительное перераспределение не имеет ничего общего с подлинной человеческой солидарностью, которая носит частный или добровольный характер и которая наблюдается в семьях или между членами ассоциации.

Таким образом, Бастиа здесь выступает против социалистов, акцентируя внимание на роли закона. Он пишет: Закон может заставить человека быть справедливым, но не может заставить его быть преданным. Ложная солидарность социалистов устраняет преданность в пользу чистого государственного принуждения, которое лежит в основе тоталитаризма.

Закон

Право на Собственность

Под собственностью здесь не следует понимать землю. Это означает "право работника на ценность, созданную его трудом". Бастиа уточняет:

Я считаю, что право на собственность заключается в свободе сначала распоряжаться своей собственной личностью, затем своим трудом и, наконец, продуктами своего труда - что, к тому же, доказывает, что с определенной точки зрения свобода и право на собственность неотделимы друг от друга.

Установив этот момент, чтобы понять моральные основы собственности, Бастиа исходит из простого антропологического принципа, что с самого начала человек должен работать, чтобы жить, и что плод его труда является продолжением его способностей, то есть его личности.

Личность, Свобода, Собственность, — вот что такое человек. Именно об этих трех вещах можно сказать, без всякой демагогии, что они предшествуют и превосходят любое человеческое законодательство.

В этом смысле право на собственность является одним из тех прав, которые не проистекают из позитивного права, а предшествуют ему и являются его raison d'être. Действительно,

Закон является коллективной организацией индивидуального права на законную оборону. Закон

Его миссия - защищать личность и его собственность.

(Франсуа Кенэ, лидер физиократов)

Следовательно, право не тождественно закону. Право не идентифицируется со словом суверена, ни не зависит исключительно от его легитимности. Это продукт традиции, правового порядка, предшествующего закону и превосходящего его, который навязывается законодателю так же, как и любому из обычных граждан.

Право "не создается". Оно не изобретается из идеального видения того, какими должны быть законы общества; оно обнаруживается в природе человека и в правилах вежливости, передаваемых мудростью обычаев. Люди обладают естественными правами, которые предшествуют закону: Собственность, Свобода, Личность. Роль Закона должна заключаться в сохранении этих естественных прав индивида. Следовательно, государство должно быть ограничено. Сегодня мы бы сказали, что Бастиа является сторонником минимального государства.

В системе Руссо, о которой мы говорили на предыдущем курсе, миссия законодателя заключается в организации, изменении, даже в отмене собственности, если это считается уместным. Для Руссо собственность не является естественной, а конвенциональной, так же как и само общество. Эта идея происходит из римского права, с которым Руссо был глубоко знаком.

Робеспьер, в свою очередь, утверждает принцип, что "Собственность - это право каждого гражданина наслаждаться и распоряжаться той частью благ, которая ему гарантирована законом."

Для Руссо собственность не предшествует закону; это всего лишь конвенция, установленная общей волей и в пределах, которые она определяет. В результате нет свободы или права независимо от общества и доброй воли законодателей. Но если отделить право на собственность, это легко оправдывает ложные права, которые приобретаются только за счет нарушения прав других.

Например: право на работу или право на жилье.

Чтобы я что-то получил бесплатно, кто-то должен заплатить за меня. И если это государство платит, поскольку оно не производит богатства, оно может это сделать только взяв дом у кого-то или его эквивалент, чтобы дать его мне.

Эта идея о том, что право на собственность является творением закона, ведет, согласно Бастиа, к открытию неограниченного поля для утопистов, которые желают моделировать общество в соответствии со своими планами.

В системе естественной свободы существует естественное право, независимое от прихотей законодателей. Оно действительно для всех людей и предшествует любому обществу. И задача правительства - обеспечить естественные права каждого индивида. Справедливое общество - это то, в котором права собственности полностью уважаются, то есть защищены от любого вмешательства со стороны других.

Здесь Бастиа совмещает себя с наследием Физиократов и, кроме того, с традицией философии права Цицерона и Аристотеля. Закон не создает права. Его миссия - защищать их и таким образом защищать собственность, как собственность самого себя, целостность личности, так и собственность на плоды своего труда.

(Цицерон)

Правовой Грабеж: Извращение Закона

Основная идея Бастиа в "Законе", его знаменитом памфлете 1850 года, заключается в том, чтобы показать почему и как закон стал грабежом, то есть источником привилегий, ситуативных рент и фискальной произвола.

Какова истинная природа закона?

Бастиа начинает с изложения естественных антропологических основ закона: жизнь, свобода и собственность.

Институциональная система естественной свободы - это та, для которой общество, индивиды и собственности существуют до законов. В этой системе Бастиа добавляет: Это не потому, что существуют законы, существуют собственность, а потому, что существует собственность, существуют законы.

Собственность и Закон

Каждому человеку разрешено защищать свою жизнь и использовать свои способности. И закон является коллективной организацией этой законной защиты. Закон защищает справедливость. Не позитивную справедливость, которая бы организовывала братство и солидарность, а негативную справедливость, которая ограничивается предотвращением ущемления прав одного человека другим.

Однако, когда закон перестает быть негативным и становится позитивным, чувство неравенства в обществе усиливается и порождает конфликты. Если мы бесконечно расширяем область Закона, то есть ответственность правительства, мы открываем дверь к "бесконечной серии жалоб, ненависти, беспорядков и восстаний", - пишет он.

Ложная филантропия, по словам Бастиа, является одной из основных причин извращения закона. Некоторые люди считают себя выше остального человечества и способны делать лучший выбор, чем другие.

Они лучше знают, что хорошо для других, и будут навязывать свое представление о добре всем; это филантропы. Они создали ложные права, которые сегодня называются социальными правами. Социальные права - это не что иное, как права на труд других, права распоряжаться чужой собственностью, плодами чужого труда: право на жилье, право на здоровье, на образование, на работу, на минимальную заработную плату и т.д.

Что такое грабёж? Это точная противоположность собственности, говорит нам Бастиа. Грабить происходит от латинского spoliare, что означает обдирать. Мы видели, что человек может жить только за счет присвоения вещей, применяя свои способности к вещам, то есть работая. Увы, он также может присвоить продукт способностей своего собрата, то есть грабить его.

Вся миссия закона состоит в том, чтобы предотвратить этот внезаконный грабёж, то есть защитить собственность и свободу, две неразделимые вещи.

Как только признается в принципе, что закон может быть отклонен от своей истинной миссии, что он может нарушать собственность вместо того, чтобы гарантировать ее, неизбежно следует классовая борьба, либо для защиты от грабежа, либо для его организации также в свою пользу.

Вместо защиты естественных прав, закон превращается в защиту корпоративных и категориальных интересов. Грабёж организуется законом, в пользу классов, которые его создают, их друзей или клиентов. Таким образом, Бастиа предвосхищает школу публичного выбора в 20 веке, для которой закон является результатом "политического рынка", посредством которого группы лиц стремятся удовлетворить свои интересы за счет других.

Для него цель Закона должна просто заключаться в том, чтобы "положить конец всем грабежам". Если государство не вмешивается в частную жизнь, индивиды являются действительными владельцами и ответственны за свою жизнь. Они делают свое собственное счастье. Они несут хорошие или плохие последствия своих действий.

Они уверены, что их естественные права гарантированы и неприкосновенны. Защищенные права собственности дают людям возможность делать долгосрочные планы, потому что они знают, что их активы защищены от грабежа.

Отсутствие Грабежа, — это принцип справедливости, мира, порядка, стабильности, примирения, здравого смысла, который я буду провозглашать со всей силой, увы! недостаточной, моих легких, до последнего вздоха. Бастиа писал в своей работе "Закон" за некоторое время до своей смерти. Спустя столетие после смерти Фредерика Бастиа, юридическое грабеж стал явно заметен в Всеобщей декларации прав человека 1948 года, особенно в её статьях 22 ("каждый имеет право на социальное обеспечение"), 23 ("каждый имеет право на работу"), 24 ("каждый имеет право на отдых и досуг"), 25 ("каждый имеет право на достаточный уровень жизни для здоровья и благополучия"), 26 ("каждый имеет право на образование").

Роль закона и государства

В 1848 году Бастиа был депутатом. Его назначили вице-президентом финансовой комиссии. Поэтому он был особенно хорошо подготовлен, чтобы ответить на вопрос: что такое государство? Мы обращаемся к государству, чтобы обеспечить наше благополучие. Но Бастиа напоминает нам, что государство не может дать гражданам ничего, что оно сначала не взяло у них.

Бастиа начинает с опровержения общепринятого уравнения: это государство поддерживает нацию. Однако государство не может поддерживать граждан, потому что оно не производит богатство; оно лишь перемещает его, перераспределяет. Напротив, именно граждане поддерживают государство за счет создания богатства.

изображение

Более того, само по себе государство не существует; есть только люди, которые составляют государство, которые управляют, администрируют, которые живут за счет государства напрямую или косвенно. Следовательно, люди, управляющие государством, такие же, как и другие; они стремятся удовлетворить свои личные интересы.

изображение

И поскольку действия государства чисто перераспределительны, оно подвержено давлению со стороны специальных интересных групп. Действительно, некоторые специальные интересные группы поняли, что зарабатывать деньги через политическую деятельность легче, чем через производительные поведения. Они стремятся украсть деньги других под видом государства, подрывая производственную способность рынка за счет умножения законов, налогов и бюрократических ограничений.

изображение

Другими словами, государство преследует только клиентелистские цели, и понятие общего интереса лишено смысла. Любая выгода, полученная некоторыми, достигается за счет других: это не игра с нулевой суммой, а игра с отрицательной суммой. Таким образом, Бастиа заблаговременно предвидел анализы функционирования политического рынка, которые появятся в конце 1950-х годов с так называемой школой общественного выбора Джеймса Бьюкенена, лауреата Нобелевской премии по экономике, и его коллеги Гордона Таллока. изображение изображение

Более того, Бастиа утверждает, что у государства нет прав, которые сначала не существовали у индивида. Почему у государства есть право гарантировать, даже силой, собственность каждого индивида? Просто потому, что это право предшествует индивиду. Нельзя отрицать у индивидов право на самооборону, право использовать силу при необходимости для отражения атак против их личности, их способностей и их собственности. Это естественное право на самооборону, которое присуще всем гражданам, может принимать коллективную форму и легитимизировать общую силу. Следовательно, чтобы понять, обладает ли государство законным правом, необходимо спросить, принадлежит ли это право индивидууму по силу его организации и в отсутствие какого-либо правительства. Вот почему государство не может в любом случае нарушать естественные права; оно должно, напротив, гарантировать их.

Оно обеспечивает безопасность, как внутреннюю, так и внешнюю, а также справедливость. Оно может быть сильным и эффективным в своей области. Но закон не может выходить за пределы этой очень строгой роли, потому что в противном случае он становится инструментом грабежа одних в пользу других. Когда закон извращается, он действует как инструмент несправедливости. Извращение закона всегда приводит к грабежу, как мы видели на предыдущем курсе. Это происходит немедленно, автоматически, неизбежно и наверняка. Выход закона за его пределы может только нарушить естественные права. Гражданское общество тогда лишается своей силы (естественные институты, контракты, обмены, ассоциации) в пользу государственного управления, то есть технократического и бюрократического.

В результате, единственные законные общественные службы государства согласно Бастиа являются тремя: военные, полиция и судебная система. Другими словами, государство должно обеспечивать внутреннюю и внешнюю защиту индивидов, их свободу и их собственность. Поэтому естественно, что каждый должен вносить вклад в эту защиту. Однако, помимо этих законных функций, любой другой вклад в другую службу, предоставляемую государством, подлежит рассмотрению.

За пределами этого круга, пишет Бастиа, религия, образование, ассоциации, труд, обмены, все принадлежит сфере частной деятельности под наблюдением общественной власти, которая должна иметь только миссию наблюдения и подавления.

Относительно общественных служб он заявляет простой принцип: Если вы хотите создать функцию, докажите ее полезность. Покажите, что она стоит предоставляемых ею услуг, эквивалентна тому, что она стоит. Следовательно, он заключает, что государственному сектору разумно доверять только то, что частный сектор абсолютно не может выполнить.

В итоге, когда правительство выходит за рамки своей миссии защиты людей и собственности, оно поощряет интересные группы искать привилегии и влиять на власть, чтобы получить выгоды за счет налогоплательщиков и потребителей.

Государство - это великая фикция, через которую каждый стремится жить за счет всех остальных.

Написал Фредерик Бастиа в коротком памфлете под названием Государство.

Наследие Фредерика Бастиа

Влияние Бастиа начало снижаться к концу 19-го века с ростом социализма и особенно марксизма в университетах и исследовательских институтах, финансируемых государственными средствами.

С 20-м веком знания и популярность Бастиа исчезли. Его больше не упоминали в учебниках по экономике. Только после окончания Второй мировой войны возникнет возрожденный интерес к идеям свободы, так явно забытым с Рузвельтом и тоталитарными режимами в Европе. Одним из архитекторов этого возрождения был австрийский экономист Людвиг фон Мизес, один из многих европейских интеллектуалов, бежавших из Европы через Испанию и Португалию в Америку. Осев в Нью-Йорке в 1943 году, Мизес организовал семинары, которые привлекли выдающиеся умы: Джорджа Стиглера, Милтона Фридмана, обоих будущих лауреатов Нобелевской премии, и Мюррея Ротбарда, тогда студента Колумбийского университета. Именно на этих семинарах он впервые упомянул Бастиа как одного из основных источников классического либерализма. Он представил своим слушателям брошюры Бастиа "Закон" и "Государство", которые еще не были переведены на английский язык. В 1953 году один из участников семинара, Леонард Рид, добился перевода "Закона" Бастиа на английский язык и взял на себя задачу распространения книги по всей стране через свой фонд: Фонд экономического образования. Но тот, кто также популяризировал тезисы Фредерика Бастиа, был экономическим колумнистом New York Times, Генри Хазлитт, в небольшой книге под названием: "Экономика одним уроком", опубликованной в 1946 году. Явно опираясь на идеи Бастиа, он стремится показать, что проблема государственных экономических решений заключается в их неспособности учитывать их катастрофические долгосрочные последствия.

Хазлитт начинает свою книгу с рассказа о разбитом окне Бастиа. Он кратко излагает эту историю в виде простого и единственного урока:

Искусство экономики заключается не только в том, чтобы смотреть на непосредственные, но и на долгосрочные последствия любого акта или политики; оно состоит в прослеживании последствий этой политики не только для одной группы, но и для всех групп.

Затем Хазлитт применяет этот урок к широкому спектру экономических проблем: контроль за арендной платой, законы о минимальной заработной плате, предполагаемые выгоды от войны, общественные работы и бюджетный дефицит, монетарная инфляция, тарифы и, наконец, сбережения.

Бастиа был одним из любимых экономистов Рональда Рейгана, задолго до его избрания президентом. Это менее известно, но в течение восьми лет Рейган работал на компанию General Electric в качестве ведущего ее телешоу на CBS, а также отвечал за обучение персонала компании. Его обучающая программа была построена вокруг вводных текстов о рыночной экономике. Избранные работы были трудами двух австрийцев, Хайека и Мизеса, двух англичан, Кобдена и Брайта, и одного француза, Фредерика Бастиа.

Урок, который Рейган преподавал своим сотрудникам, следуя Бастиа, заключается в том, что нет большего мифа, чем о стимулировании роста и занятости за счет государственных расходов.

Именно Джон Мейнард Кейнс предположил, что государственные расходы увеличивают производство за счет мультипликатора: если правительство строит мост, то рабочие этого моста смогут купить хлеб, затем пекарь может купить обувь, и так далее. Если частная промышленность находится в упадке, это может быть исправлено крупными работами. Если есть безработица, государство может создать общественные рабочие места. Но, как умело показал Бастиа, государственное вмешательство имеет пагубные эффекты, которые не видны. Только хороший экономист способен их предвидеть. Давайте рассмотрим пример: это иллюзия полагать, что правительство может "создавать рабочие места", потому что на каждое созданное общественное рабочее место оно уничтожает рабочее место на рынке. Действительно, общественные рабочие места оплачиваются за счет налогов. Общественные рабочие места не создаются; они воспринимаются. Каждый пенни, потраченный государством, необходимо получить через пенни налога или долга. Если посмотреть на вещи с этого ракурса, Рейган объяснил сотрудникам GE, так называемые чудеса государственных расходов предстают в совершенно ином свете. Поскольку налоги сдерживают производство, а богатство, созданное за счет государственных расходов, не может полностью компенсировать те, которые были предотвращены от рождения налогами, взимаемыми для оплаты этих расходов. изображение

По сути, Рейган заимствовал у Бастиа несколько ключевых элементов либерального видения общества и человека: превосходство гражданского общества над государством, ценность выбора и индивидуальной ответственности, важность предпринимателя в создании богатства, значимость гибкого и минимального правового рамка, который позволяет доверие и уважение к контрактам, фундаментальный закон, что богатство должно быть создано, прежде чем оно может быть распределено, желание дать каждому шанс на конкурентных рынках…

Заключительный раздел

Отзывы & Оценки

db20170d-ceb6-56cd-b4e5-c690942f8b29 true

Итоговый экзамен

7e2285c9-d7f4-4e30-a1f5-f78aae06b7b3 true

Заключение

a3e98f2f-a072-4696-9553-5d24c6d236c9 true